Избавитель - Страница 50

Тихон начал ёрзать в кресле и нервно пожимать плечами. Василий неотрывно следил за его левой кистью, которая при этих движениях дёргалась, угрожая сползти с микрофона, но подушечка строго знала своё место и ни на мгновение не обнажала предательской решетки.

Полковник не унимался, он заискивающе склонился перед мнимым клиентом и вопрошал его:

– Что желаете? Хотите чего-нибудь вкусного? Ради Бога, на любом углу вам выдадут фигурки с любым вкусом: сладкие, соленые, кислые. Чего-то изысканного? Белые трюфели и чёрную икру? Можете жрать хоть каждый день: насинтезировать можно сколько угодно. Вам всё это приелось? Ничего страшного. Сделаем вкус насыщеннее, еду слаще, солоней, жирней. Излишков можно не бояться: все они нейтрализуются нашими внутренними роботами, которые и работают на этих самых лишних калориях.

Тихон замолчал, потому что слишком возбудился. Он нервно повёл головой и снова продолжил ровным спокойным голосом, но уже не таким отстранённым, как в начале:

– Единственное, в чём разбираются современные люди – это в гормонах и пептидах, потому что они заменили наркотики. Наш организм, знаете ли, вырабатывает большой арсенал веществ, которые влияют и на наше настроение, и на нашу активность. Искусственные наркотики больше не нужны, есть натуральные. Вы, думаю, уже видели в развлекательном центре автомат с мордочками?

– Пептидный дилер, – вспомнил стойку с разноцветными пластинами Василий.

– Ну вот, Вы даже название знаете. Выбираете себе эмоцию от гнева до счастья – на это указывает лицо на пластине – и вашим нанороботам даётся команда стимулировать выработку какого-то определённого вещества. Хотите почувствовать себя счастливым – заказывайте эндорфин или сератонин. Адреналин – и вы готовы свернуть горы, тестостерон усиливает сексуальное желание. Одно только «но»: вы попадаете в зависимость от этого дилера ещё быстрее, чем от любого наркотика, – Тихон сунул правую руку подмышку, и лицо его скривилось в безобразную презрительную мину. – Слава Богу, хоть додумались ограничить количество таких инъекций в день. У людей хоть цель в жизни появилась: дожить до завтра или заработать лишнюю инъекцию в игре.

Тихон ещё раз помолчал, но это, видимо, уже плохо помогало успокоиться.

– Нет, я не хочу сказать, что всё так отвратительно. Действительно, сейчас нет ни войн, ни болезней, экология в идеальном состоянии. Опять же коррупция, кражи, мошенничество просто исчезли. Но, в то же время, количество убийств почти не изменилось, стало больше драк, вырос уровень хулиганства. Суицид и хулиганство – это сейчас основные болезни общества. Смерть вообще стала такой далекой и такой, знаете ли, эфемерной, что ли. Люди ищут острых ощущений, не считаясь ни со своей жизнью, ни с чужой. Они не понимают, что даже с миллиардами роботов в крови они уязвимы, смерть всё равно может настигнуть их в любой момент. Для них нет большей радости, чем сделать какую-то пакость или нарушить какой-нибудь запрет. Одно время даже об стену с разбега бились, пока это было запрещено – они, видите ли, таким образом, за свои свободы боролись. Герои глобальной сети, твою мать!

Распаленный Тихон снова замолчал и отвернулся в сторону. На минуту установилось молчание.

– Я надеялся, что люди станут мудрее, – негромко нарушил тишину Василий.

– Мудрости нас учит не время, а события и, к сожалению, как правило, негативные. А когда жизнь от тебя ничего не требует… – Тихон оставил своё высказывание незавершённым. Что-то вдали слева привлекло его внимание. Он некоторое время щурился, пытаясь рассмотреть это, и раскачивал головой, словно сова.

– Кажется, приехали, – сказал он и на время убрал подушечку с микрофона. – Останови здесь.

Автомобиль остановился, Тихон снова закрыл микрофон и обернулся к Василию:

– Это развалины прежнего города – выходите.

Василий наклонился к окну, силясь рассмотреть хоть что-нибудь, но сквозь кромешную тьму проступало лишь несколько прямых линий, не свойственных природе.

– Вы же везли меня в Серверную, – напомнил он Тихону.

– В Серверную Вам нельзя. Оттуда Вы не вернётесь, – заверил его полковник. – К сожалению, господарей здесь нет, но переночевать найдёте где, только уйдите от трассы подальше.

За окном простирался Васин родной город. Если бы он последовал словам Тихона, то, пройдя всего двести метров, вышел бы на свою улицу, которая заросла травой и кустарником и теперь лишь угадывалась благодаря окружавшим её зданиям и проступающим кое-где из-под земли кускам асфальта. Он смог бы найти свой дом – без окон, с обвалившейся крышей, но с ещё крепкими стенами, как и двести лет назад. Даже во тьме без труда Василий нашёл бы и фундамент своей школы, поросший молодым ельничком, узнал бы частично рухнувшие фасады знакомых домов, магазинов, кинотеатров – это была его прошлая жизнь, от которой уже мало что осталось, однако эти остатки ещё хранили память о том времени. Но Василий ничего этого не знал, он отрицательно покачал головой и прижался спиной к спинке кресла, показывая тем, что никакая сила не заставит его вылезти отсюда.

– Нет, с рассветом моё время на Земле истечёт. Сколько сейчас?

– Полчетвёртого, – взглянул на свои наручные часы Тихон.

– Ну, значит, уже совсем скоро.

Долго уговаривать Тихона не пришлось. Со словами «Ну, как знаете» он опустил вниз дверь и скомандовал автомобилю продолжать путь.

– Кто такие «господари»? – задал вопрос Василий, как только они снова тронулись.

– Господари, – повторил Тихон, тяжело вздохнув, и задумался. – Их считают отсталыми фанатиками, отчасти это, наверное, так, но, тем не менее, сейчас это единственные, кто ещё живёт. Когда-то пару веков назад появилась одна… Секта или не секта, в общем, группа верующих. Они не стали переселяться в урбоцентр, а остались за городом. Сами выращивали хлеб, шили одежду. Старались походить на древних славян, поэтому носили длинные волосы и подвязывали их лентами, а на лентах писали «Господь» (вместо украшения). Отсюда и «господари». Название «господарь» стало обобщающим для всех подобных групп, «господарями» сейчас называют и протестантов, и мусульман, и атеистов – всех. Они просто живут за урбоцентрами, часто в старых городах, работают, сами рожают детей, сами их воспитывают.